А.К. Лядов (1855-1914)
«Баба-Яга»
картинка к русской народной сказке для оркестра соч. 1891-1904 г.
Когда говорят:
«...исполняет симфонический оркестр...» - сразу рождаются ассоциации с крупным
произведением – долговременным, многочастным, многотемным, со звоном тарелок в
кульминации. И действительно, большинство классических произведений для
оркестра – это симфонии, (что подразумевает четыре части), или концерт (из трех
частей).
Чаще всего, это
произведение, первая и последняя части которого написаны в сонатной форме (или
форме сонатного аллегро), где, в свою очередь, есть главная тема, побочная, их
развитие, кода и еще много всего... Вобщем, это «большие полотна, писанные
маслом».
В оркестре много
инструментов – много тембров. Следовательно, много возможностей для воплощения
музыкальных идей. Для многих композиторов это выглядит привлекательно.
Только не для Лядова.
Миниатюрист по натуре,
он стал писать произведения для оркестра только в зрелом возрасте, несмотря на
то, что сам был дирижером, и брат его (Александр) и отец его (Константин), и
дед (Николай) были дирижерами. Конечно, и возможности оркестра, и законы
оркестровки он знал превосходно и часто оркестровал чужие произведения. Но, по
сравнению с другими русскими композиторами, (Например, Мясковским, автором
27-ми симфоний) в историю вошло немного оркестровых произведений Анатолия
Лядова: «Баба-Яга», «Волшебное озеро», «Кикимора», «Танец амазонки», «Из
Апокалипсиса», «Скорбная песнь». Все они не являются симфониями или концертами.
Автор называл их «картинами для оркестра».
Все это - емкие,
короткие, сконцентрированные на одном образе произведения, которые принято в
музыковедении называть «камерным симфонизмом». Некоторые исследователи склонны
считать, что Лядов не мог мыслить масштабно, и вообще мало музыки сочинял. Но,
судя по высказываниям самого композитора, для него было важно не количество, а
качество.
«Мыслимо ли создавать интенсивно
содержательные широкомасштабные симфонии, не относясь формально к наполняющей
их, как схемы, музыке?» - так передает музыковед Б.Асафьев взгляды Лядова на
крупные формы. Основным желанием композитора было «так сделать музыку, чтобы
каждый такт радовал».
И правда, каждый такт
его партитуры наполнен осмысленным воплощением выбранного образа. Миниатюры его
программны, то есть, кроме «собственного» названия у них есть еще и
литературное содержание, (то есть программа). Это облегчает слушание
произведения, но не его написание. Когда есть четкий сюжет – композитор уже не
имеет права писать, «как перо захочет». Он как актер, полностью во власти
своего персонажа. И, видимо, Баба-Яга, Кикимора и другие персонажи, очень
привлекали Лядова.
Сказочные сюжеты
использовал в своем творчестве Римский-Корсаков, учитель Лядова. Но, несмотря
на то, что Лядов очень любил и уважал своего наставника, он стал его антиподом.
Если Римский-Корсаков представлялся добрым сказителем, как старцы-гусляры в его
операх, то Лядов хотел воплотить злых персонажей. (Что очень странно. Говорят,
Лядов был добрейшим и скромнейшим человеком). Насколько это ему удалось –
судить может только время.
(Быть может, уже в наш
век, после прослушивания темы нашествия фашистов из Седьмой симфонии Д.
Шостаковича «Баба-Яга» Лядова покажется добрейшей проказницей, как и ее
подружка Кикимора... Но все же, «сказка есть ложь...» и многое познается в
сравнении).
Программа произведения,
изложена самим автором по книге А.Афанасьева «народные русские сказки»:
«...Баба-Яга вышла во
двор, свистнула, - перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Баба-Яга села в
ступу и выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает... Скоро
послышался в лесу шум: деревья трещали, сухие листья хрустели»
Кто же такая, эта
Баба-Яга? Старая одноногая страшная
бабка, которой пугают маленьких детей?
Да. Один из вариантов.
Вот что говорится об
этом персонаже в энциклопедии славянской мифологии:
(Издательство «АСТ»,
артель русские словари, Москва, 2001)
«Образ Бабы-Яги как злой
колдуньи встречается во многих народных сказках, но далеко не во всех. Вообще,
сказки знали три разных проявления Бабы-Яги:
Первый – это
Яга-похитительница, уносящая людей и в особенности, маленьких детей, которых
она потом пытается изжарить и съесть. Второй – Яга-дарительница, которая
принимает добра Молодца, иногда испытывает его (загадывает ему загадки), а
потом вручает ему чудесного огнедышащего коня, богатые дары, чудесные предметы
(сапоги-скороходы, ковер-самолет, меч-кладенец). И третий образ:
Яга-воительница, которая сражается с героями и побеждает многих из них. Она же
может быть и матерью змеев, с которыми сражаются богатыри.
Портрет же ее описывался
в сказках еще интересней:
«Кости у нее местами
выходят наружу из-под тела... Костяные (или железные) цыцки висят ниже пояса,
она может быть слепой на один глаз, хромой, черной, растрепанной. В сказках
всегда подчеркиваются огромные размеры этого потустороннего существа: «Баба-Яга
лежит из угла в угол», «Баба-Яга через всю избу протянулась: ноги на порожке,
губы на сошке, руки из угла в угол, нос в потолок», «Баба-Яга, костяная нога,
морда глиняная, на лавке лежит, грудью печку затыкает».
Какой же характер
получился в музыке Лядова? И как он это делал?
Как утверждают фанаты
сонатной формы - наличие одного тематического материала, не дает
драматургического развития, а приводит к статике. Лядов же вообще не любил
сонатную форму, и ему не понадобилось много тем, чтобы изобразить звуковой
вихрь. При сравнительной протяженности произведения – 412 тактов – «нечто»
проносится в стремительном Presto (что значит, в быстром темпе) в течение 3-х минут, хлопая тарелками, треща
ксилофоном и свистя духовыми. И не всегда успеваешь понять... Кого это пронесло
мимо...
Да, инструменты явно
изображают и хруст, и треск и шум. Но это не театральная музыка в прикладном
смысле. Это не декорации к детской сказке, а, самодостаточная яркая музыка. Это,
собственно, портрет персонажа. И даже не характер самой Бабы-Яги, а ее полет. А
вот куда она летит и зачем – этот вопрос остался за рамками музыки.
:)) Наверное, она летит
в гости к своей сестре «Кикиморе» которая живет далеко за «Волшебным озером»...
Но прилетит к ней она только спустя шесть лет.
Инна АСТАХОВА